Она смотрит на мои губы, а я лезу в ботинок и достаю свой зазубренный нож.
Я протягиваю его ей, и она прикасается острием лезвия к своему пальцу, не доводя до крови, а просто проверяя остроту.
— Он сможет разрезать волосы, — уверяю я её.
Она всё ещё внимательно рассматривает лезвие с отстраненным видом. Затем она говорит, выдыхая: — У меня никогда не было такого секса с парнем.
Я хмурюсь.
— Когда кто-то обнимает тебя?
Она кивает.
— Обычно они кладут голову на подушку и смотрят на меня, пока я сверху.
Меня это пиздец как раздражает, и раздражение проходит через мои черты лица.
— Мне не следовало говорить о других парнях, с которыми я была. Я знаю, что об этом типа непринято говорить в отношениях.
Она соскальзывает с моих коленей и забирает резинку для волос с моего запястья.
— Я не расстроился из-за того, что ты говорила о своих прошлых сексуальных опытах, — говорю я ей.
Я бросаю взгляд на переднюю часть машины. Мой брат крепко спит, а Коннор перестраивается с одной полосы в другою, делая вид, что ему всё безразлично. Не думаю, что он нас слышит, а если и слышит, то, скорее всего, держит своё мнение при себе. Я оглядываюсь на Дэйзи, которая завязывает волосы в низкий хвост.
— Ты выглядел крайне недовольным, — говорит она.
— Конечно я, блять, недоволен, — шепчу я. — Ты заслуживаешь лучшего.
— А что лучше? — спрашивает она.
— Тот, кто обращает на тебя внимание, — говорю я ей. — Тот, кто видит, что тебе нравится и не нравится, не спрашивая, — а потом я наклоняюсь вперед и шепчу ей на ухо: — Тот, кто делает тебя такой мокрой, что ты кричишь, когда кончаешь.
Её лицо слегка краснеет, она откидывает волосы и шепчет в ответ: — Где ты был три года назад?
Ей было пятнадцать. Мне было двадцать два.
— Три года назад, — шепчу я, — я встретил тебя на новогодней вечеринке, где тебя накачали наркотиками, и я отнёс тебя в свою машину.
Она качает головой.
— Ты встретил меня до этого у меня дома. Ты помахал мне рукой.
Я помню это.
— Я не знал, что ты сестра Лили. Честно говоря, я думал, что тебе двадцать два и ты одна из подруг Роуз.
Когда Лили показала на высокую блондинку, которая ела гранат на кухне, я подумал, что она, блять, великолепна. Поэтому я помахал ей рукой. Её лицо засветилось, и она быстро окинула меня взглядом, её губы изогнулись в милой улыбке.
Мне сразу же захотелось трахнуть её, начать что-то, и я задался вопросом, к какому типу девушек она относится: к тому, кому нужны серьёзные отношения, короткие или к тому, кто ищет партнёра на одну ночь. Я планировал согласиться на любой из вариантов, просто исходя из того, как она улыбалась, её беззаботного характера, когда она излучала энергию, и её прекрасных черт лица.
Я собирался подойти и посмотреть, смогу ли я пригласить её на свидание, но тут Лили сказала нечто такое, что растоптало мои планы.
Она сказала: — О, это моя младшая сестра.
Мое лицо ожесточилось.
— Она выглядит старше тебя.
— Я знаю, но ей всего пятнадцать.
Пятнадцать. Странное чувство охватило меня, как будто я сделал что-то чертовски неправильное, хотя я этого ещё не сделал. Я мгновенно закрылся от Дэйзи, сжигая все мысли и образы, которые я создал в гребаном порыве.
— Ты действительно думал, что я подруга Роуз? — спросила она.
— Да, — говорю я.
Большая гребаная ошибка.
Она смотрит на меня отрешенным взглядом.
Мой телефон жужжит на сиденье. Я вздыхаю с ещё большим разочарованием, проверяя сообщение.
Мама: Мое интервью с 60 Минут5 выходит в эфир сегодня вечером. Надеюсь, ты сможешь его посмотреть. Люблю тебя.
Я удаляю сообщение, прежде чем позволяю словам повлиять на меня.
— Как тебе такая длина? — спрашивает Дэйзи.
Ободок для волос находиться прямо над её грудью. Длина между длинными волосами Роуз и короткими до плеч волосами Лили.
— Если ты хочешь покороче, мне непринципиально, — грубо говорю я ей, просто чтобы убедиться, что её волосы не останутся такими длинными из-за меня.
— Нет, я чувствую, что эта длина правильная, — она возвращает мне нож и садится на колени. — Я хочу, чтобы ты разрезал их.
Она сильно вдыхает, как бы готовясь к этому моменту.
— Сколько раз ты представляла, как отстрижёшь свои волосы? — серьезно спрашиваю я.
— Миллион.
И она просит меня сделать это. Из всего, что мы делали: вместе катались на мотоциклах, плавали с акулами, ныряли с трубкой, прыгали с парашютом, лазали по скалам — это самое личное. Не потому что мы встречаемся, а потому что это так много значит для неё.
Она ждала этого годами.
Моя рука обхватывает рукоять ножа, и я беру её хвостик в другую руку. Она смотрит, её ладонь скользит по моему бедру.
Я отрезаю прямо над резинкой для волос, и её улыбка растет, когда я быстро просекаю её светлые пряди. В считанные секунды конский хвост оказывается у меня в руке, а её волосы обрезаны по ключицы.
Она улыбается, когда прикасается к ним, как будто их стриг профессионал, а не кто-то с грубыми руками. Я засовываю клинок обратно в ботинок и пристегиваю его к ремешку на лодыжке.
Она целует меня в щеку и бросается к окну, щелкая кнопкой.
— Коннор, ты можешь открыть его? Я просто хочу посмотреть, как мои волосы развеваются на ветру.
Коннор смотрит на неё через зеркало заднего вида.
— Это зависит от того, собираешься ли ты снова выть?
Она быстро качает головой.
— Нет. Никакого воя, обещаю.
Она несколько раз щелкает по кнопке с широчайшей ухмылкой, зная, что на этот раз она получит то, что хочет.
— Мы едем по проселочным дорогам, — говорю я Коннору. — Здесь не так много копов.
Мы направляемся к Дымчатым горам в Теннесси, и деревья окаймляют каждую сторону однополосной улицы.
Коннор уступает и убирает блокировку на окнах. Как только Дэйзи слышит щелчок, она подпрыгивает на сиденье. Окно уже опускается, и она вытаскивает половину своего гребаного тела из внедорожника. Она садится на край окна.
— Не знаю, кто хуже влияет, — говорит Коннор, — она на тебя или ты на неё.
Я почти улыбаюсь. Я хватаюсь за её лодыжку, позволяя ей делать своё дело.
— Если она начнёт падать, я подтяну её обратно, — говорю я ему.
Я уверен в свою силу. Если бы я не потратил почти всю свою жизнь на её укрепление скалолазанием и бегом, я бы не смог за ней поспевать.
Она поднимает руки вверх и смеется, ветер развевает её короткие светлые волосы. Она закрывает глаза и глубоко вдыхает.
Свобода не приходит с возрастом. Она не появляется волшебным образом, когда ты становишься совершеннолетним.
Она приходит, когда ты отстаиваешь то, во что веришь. Сейчас я вижу подобие этого умиротворения для Дэйзи.
Но три дня назад она позвонила маме, и когда Дэйзи сказала ей, что ушла из модельного бизнеса, Саманта повесила трубку. Она просто отгородилась от неё. Она не стала слушать, как Дэйзи объясняет причину. А потом её мама позвонила Роуз, и настучала обо всей этой ситуации своей другой дочери. Её мама измазала моё имя в грязи.
Это моя вина, что Дэйзи не работает моделью.
Я заставила её приехать сюда.
Если Саманта думает, что моя дружба с Дэйзи заставила её бросить карьеру, то интересно, во что она начнет верить, когда увидит лицо Дэйзи?
Я не сомневаюсь, что это тоже будет моя вина.
32. Дэйзи Кэллоуэй
— Не ешь ничего тяжелого, — говорит мне Райк. Я сижу, скрестив ноги, в кабинке, отрубленные головы лосей и антилоп закреплены на стенах John’s Backwoods Smokehouse. Мы остановились в горах Кентукки, чтобы поужинать, и теперь, когда мне сняли швы и я больше не занимаюсь модельным бизнесом и могу есть чертову настоящую еду.
— Мне не нравится это предложение.
Мои глаза хищно оглядывают картинки на огромном меню. Сочные стейки. Свиные ребрышки. Барбекю-сэндвичи. Жирные бургеры.